Этим вечером в дядилёхину палату прибыли двое новеньких. Молодые ребята, недавно демобилизованные, поэтому неудивительно, что разговор пошёл про армию. Когда большинство больных уже вспомнило свои боевые годы, дядя Лёха принял свою любимую позу. Перевернувшись на спину, он закинул за голову руки – и все приготовились слушать.- Служил я в пехоте, — начал он. – В то время мы ещё отдавали по три года любимой Родине и первый год нас гоняли нещадно. Закончивших учебку приписывали к какой-то действующей части и им приходилось отведать армейской «молодости». Ещё год сплошного мытья посуды, нарядов по кухне и бесконечных караулов и ты переходил в разряд старослужащих. Тогда житьё становилось более терпимым : по части можно было ходить в спортивном, спать побольше, посуды не мыть и домой выходить почаще. Правда, к этому времени армейская жизнь надоедала настолько, что то тут, то там по части был слышен крик «До каких пор?!» — привилегия лишь старослужащих. Молодые за это могли лишиться увольнительной.Служил с нами один солдат, по кличке Борман. Прозвали его так за проявившуюся лысину, как у известного в прошлом актёра. Мы знали его ещё с учебки. Был он, вобщем, неплохой парень, держался, правда, чуть особняком, но в душу никто ни к кому не лез. Пусть и сидел он на перекурах в сторонке, зато в утомительных марш-бросках, ночных засадах и просто в скучных караулах можно было на него положиться. Особой склонности к сантиментам он никогда не выказывал, поэтому однажды нас сильно удивил.Как-то раз, вернувшись из увольнительной ( было это на третий год службы), он достал из-за пазухи пищащий комочек. «Знакомьтесь, мужики, — Кекс» — представил он нам крохотного щенка той- терьера. «Ты чего его дома не оставил?» — спросил кто-то из ребят. «Не с кем, — ответил Борман. – Да скоро уже на дембель с ним пойдём.» — Дядя Лёха задумался, вспоминая что-то и продолжил.- Надо сказать, что за полгода после появления Кекса в части он стал нашим любимцем и талисманом. От повара и до командира роты, от которого поначалу скрывали существование Кекса, все любили и всячески баловали его. Ребята сшили ему парадную и полевую форму, на смотрах Кекс сидел на расстеленном одеяле, среди пулемётов, миномётов и оптики принадлежавших нашему взводу. Когда нас забрали на учения, в трёхдневном утомительном переходе, Кекс сидел в одном из карманов бормановского боевого жилета и переходил под лавку в авто комроты, когда мы начинали артподготовку или «огневой удар», штурмуя горки с условным противником.После учений и короткого отдыха, мы отправились на территорию уже не условного, а настоящего врага, на 4 месяца, последний раз за время службы. Под наш контроль попали несколько беспокойных деревень, а в задачу входило предотвращать переход врага на нашу территорию, а также розыск и доставка запрашиваемых внутренней разведкой террористов. Самыми неприятными были снайперские и миномётные обстрелы, но служить оставалось мало и все предвкушали скорое возвращение домой. В общем, Борман дежурил в бетонной будке, когда объявили угрозу снайперского обстрела. Он усадил Кекса в узкую амбразуру, понадеявшись, что маскировочная сетка, скроет пёсика от снайпера. По умыслу или по нелепой случайности, пуля попала точно в маленькое тельце и когда нас собрали по тревоге, мы увидели лишь несколько окровавленных частей – всё что осталось от нашего талисмана. Командир взвода был краток: «Эта сволочь, что убила Кекса, сидит в «сером доме», напротив восточной башни. Разведка доложила, что от туда никто не выходил. Живым можете не брать. Операцию возглавлю я лично».Ярости бойцов не было предела. Мы вихрем влетели в 2 уже готовых БМП и понеслись к «серому дому». Бормана сменили на посту. Он ехал с нами. «Снайпер мой!» — сквозь зубы сказал он и никто это право у Бормана не оспаривал. Подъехали к дому. Снайпер молчал. Выпрыгнули из машин и распространились по наружному периметру. Все окна и двери под нашим прицелом. По рации сообщили,что ещё два БТРа спешат на помощь. Комвзвода назвал тех, кто заходит внутрь. Борман в их числе. Четвёрка солдат растянулась вдоль стены здания , комвзвода первый к двери. Второй от него готовит гранату. «Пшёл!», второй присев, забрасывает гранату внутрь. «Входим!», двое забежали, вторая пара чуть погодя. Три минуты тишины, потом снова взрыв гранаты и одиночные выстрелы. Ещё две минуты и по рации какой-то сдавленный голос командира. «Здание чисто, заходите ребята». Мы врываемся внутрь, на второй этаж и видим бледного Бормана повалившегося на стену и убийцу Кекса с простреленной головой. Девочку лет тринадцати. И крик Бормана, морозом пробежав по коже, вмиг наполнил всё здание. — Дядя Лёха замолчал и сел на кровати, ногами выискивая тапки – собрался покурить.-Эй, а чё с Борманом то было? — интересуются новенькие.- Военная полиция его забрала, дело шили. Но в тюрьму он всё равно не сел – успокоил дядя Лёха. – С ума сошёл, говорят, и руки на себя наложил.Сам себя наказал,значит.
