Фамилия у нее была явно кошачья. Кошевая. Татьяна. Может, любители антропонимики и не согласились бы со мной, но я ни с кем не делился своими умозаключениями. И в пластике её, походке явно проявлялись кошачьи повадки. Кошевая работала старшей вожатой в лагере, где я проводил лето. Приписан был к кухне, подальше от начальства, так сказать. Мы почти не встречались, пока я не попал в лазарет. Не от большого ума, конечно. Кошка наша столовая, Машка, окотилась недавно и её серо-рыжие задохлики шатались по хоздвору. Я как раз сидел себе в тенёчке, когда сквозь открытые ворота туда ворвались две здоровенные дворняги из посёлка. Вечно голодные, лохматые, не брезгующие ни падалью, ни мелкими позвоночными. В данном случае, в виде котят. А такого допустить я не мог. Не вступая в переговоры, кинулся на них и, в общем, разогнал. Дядя Ваня, дворник, мне тоже на помощь пришёл. Когда псы ретировались, оказалось, что и меня приложили не слабо. Плечо разорвано, нога прокушена, физиономия и та в ссадинах. Помог мне дядя Ваня добраться до лазарета, там подшили, перевязали, лежу себе — сил набираюсь. Тут Кошевая ко мне и пришла. Села рядом, руку даже на грудь положила. Ну, она мне нравилась, конечно, но вот не думал, что так фамильярно всё начнётся. «Ты умничка, герой» — говорит — «собак прогнал, сам пострадал. Гляди, что я тебе принесла!». Достаёт что-то из пакета и кладёт рядом со мной. Я говорил, что мышей боюсь? Да, есть у меня такая странность, возможно — генетическая. В общем, кладёт рядом со мной не мышь даже — крысянду здоровенную, пришибленную порядком, но живую ещё. «На, — говорит — Мурзик, порадуйся!» Как вспомню ту картину — до сих пор дрожь пробегает: у меня шерсть дыбом, когти сами выпустились, я так через ёйную голову в форточку и сиганул. Какие там ушибы-переломы — вмиг выздоровел. Только и услышал вслед: «Вот странный котяра — собак гоняет, а мышей боится!»
